ЦЕНТР
ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫХ НАБЛЮДЕНИЙ
ЗА ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДОЙ И ПРОГНОЗА
ГЕОФИЗИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
109017, Москва, Б. Ордынка, 32 Тел.: (095) 950-35-66, факс: (095) 959-34-47
Исх.
№ 169 от 12 марта 2004 г.
АСПЕКТЫ МЕДИЦИНЫ В СВЕТЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ГЕЛИЕМЕТРИЧЕСКИХ И
ПРОГНОСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
(о возможных
психофизических следствиях нахождения человека
в экстремальных ситуациях)
После нескольких катастрофических землетрясений (нашего Ашхабадского, трех китайских и др.) ООН и ЮНЭСКО обратились в 1976 году к развитым странам с призывом решить проблему прогноза землетрясений. Реализации этой проблемы вроде бы способствовало все: физика очага, и механизм землетрясения считались известными (механическое накопление энергии в сопрягающихся блоках земной коры до предела прочности пород с последующим сбросом этой энергии); предвестников землетрясений казалось много — начиная с опережающих сейсмических шумов, кончая биопредвестниками. Согласно вышедшего постановления Совмина СССР и по программе ГКНТ к решению проблемы было подключено 253 организации Мингео СССР, Академии Наук, Минобороны, Минздрава и др. В том числе — гелиевая лабораторий ВНИИ минерального сырья (ВИМС).
В ходе реализации задания нами, на базе опережающей гелиевой съемки, позволившей выбрать наиболее информативный участок, в предгорьях Памира, был создан полигон Чашма Пойен, где, кроме официально записанных нам гелия и радона, были размещены еще десять индикаторов. Среди последних — деформограф лазерный интерферометр с чувствительностью DL/L = 10-10 и измеритель напряженности приземного электрослоя трехвекторный.
На этой уникальной инструментальной базе (такого
набора индикаторов нигде в мире до сих пор нет) уже через три года комплексных
измерений стало понятным, что физика очага и механизм землетрясений не механические,
а общепринятый образ предвестника землетрясений (рис. 1) к таковому прямого отношения не
имеет. Оказалось, что это образ общего геодинамического процесса возмущения
всех физических полей и сред с выходом на патологию (Роспатент № 2030769,
1992 г.). Причем
этот аномальный процесс, как позже оказалось, проявляется не только в
тектонически наиболее активных областях, но и в любых других условиях, в том
числе и на «асейсмичных» платформах.
Последовавшее сопоставление информативности разных способов наблюдений позволило выделить те из них, которые реагируют на механизмы энергетической природы. В первую очередь это был гелий в совокупности с параметрами гидродинамики (уровнем подземных вод). Из метеорологических параметров особое значение приобрели вариации атмосферного давления (DР). Оказалось, что DР являются первыми производными вариаций ускорения силы тяжести (Dg). Поскольку вариации Dg непрерывно наблюдать очень сложно (и в требуемых масштабах практически невозможно), а это оказался ведущий для исследований параметр, то физиком лаборатории Э.В. Бородзичем был выбран (в качестве заменителя) именно параметр DР. Тем более, что данные по атмосферному давлению можно получать для любых территорий, где уже имеется сеть действующих метеостанций.
Развитие получаемой информации показывало, что энергетические характеристики аномальных процессов относятся к быстропротекающим. Они никак не соответствуют общепринятым признакам медленных (эпейрогенических) геологических процессов, частота вариаций в которых измеряется годами, десятилетиями и столетиями (рис. 2). Это требовало создания измерительной аппаратуры в непрерывном режиме регистрации. Такую задачу выполнил механик лаборатории М.М. Корсун, создавший высокоточный микробарограф с автоматическим режимом регистрации вариаций DР. Этот прибор показал, что все аномальные события в атмосфере реализуются по образу геодинамического процесса представленного на рис. 1. Примеры характерных записей микробарографа показаны на рис. 3.
Рис. 3. Примеры
записей высокоточного микробарографа «ВИМС-1991», (регистратор «КСП-4»). На
всех записях в высокочастотных вариациях Р получил отображение образ аномального процесса
(см. рис. 1), иногда усложняющийся еще
более высокочастотный компонентой.
А — штилевая ситуация; Б — прохождение локального
кучевого облака, сопровождавшееся выпадением отдельных крупных капель дождя; В,
Г — более интенсивные возмущения во время прохождения фронтов с ливневыми
осадками (центр Москвы); Д — прохождение по центру хорошо сформированной
грозы с «наковальней» (полигон Пестово Моск. обл.); Е — шквал в ночь на 21
июня 1998 года (центр Москвы)
С конца 80-х годов образ общего геодинамического процесса стал для нас универсальным индикатором всех природных и технологических аномальных явлений и их следствий. Накопилось достаточно много информации, свидетельствующей, что и патологические реакции появляются тоже только в ходе активизации вмещающей среды. Рассмотрим этот аспект, с момента его появления, подробнее.
О биопредвестниках землетрясений известно еще из древней истории. Это японские рыбки, наблюдения за массовым выползанием из нор змей и пр. Хотя имелись случаи удачных единичных прогнозов, систематические наблюдения за биосом были всегда весьма затруднительными и серьезного успеха не имели: слишком много было каких-то других мешающих факторов, о чем нам было известно. Тем более автора заинтересовало, когда нам позвонил Николай Виссарионович Шебалин — главный сейсмолог МСССС АН СССР[1]. Это было в 1983 году. Он сказал так: «Игорь Николаевич! К нам в МСССС[2] пришли два экстрасенса и они утверждают, что могут прогнозировать землетрясения. Поскольку мой статус заниматься этой чепухой не позволяет, прими их, пожалуйста, и посмотри, что они действительно могут?
Наш ответ был такой — давай, Николай Виссарионович, присылай. Наш статус позволяет заниматься чем угодно... Так в лаборатории оказались женщина и мужчина средних лет. Она — кандидат биологии, он — врач Четвертого управления Минздрава СССР, что по известным причинам долго скрывалось.
До того из экстрасенсов я видел только Вольфа Мессинга, после окончания войны, дважды на эстраде. Разумеется, как и другие, только удивлялся. А тут, вдруг, «живые». Интересовало так же, как это они делают — то есть методика работ. Посему с проверкой я не спешил и для устранения отчуждения (фактора незнакомства) дал им привыкнуть к обстановке. На мой первый вопрос о методике они достали толстую замусоленную тетрадь, где на первой же странице сидел человек в позе лотоса. Это была рукописная тетрадь йога-тренинга, которых теперь в прекрасном печатном виде сколько угодно.
Привыкали мы друг к другу месяца полтора. Они «прощупали» меня со всех сторон. Я при этом ничего особого не ощущал, только если некоторое тепло со спины. Их заключение было таким: никакой серьезной патологии у меня нет. Излучающая энергия («с кончиков пальцев рук») — нулевая. Но очень высокий уровень по приему информации («почти что высший, пятнадцатый»).
Разумеется, к такого рода заключениям я относился с достаточным скепсисом, особенно в части «отсутствия значимой патологии». Дело в том, что я нередко просыпался утром, а то и ночью, с разной силы головной болью — иногда очень даже сильной. Боль эта могла быть по несколько часов, или до обеда, а то и два-три дня.
Единственное, что я тогда от головной боли принимал, был мигрофен. Боль несколько притуплялась, но полностью от лекарства не проходила никогда. А потом, как-то само собой, вдруг ее и нет...
Кроме «мигреневой» было еще кое-что. Так, вдруг, сердечная недостаточность — ритм вроде бы нормальный, а сердце болит. Делаю электрокардиограмму — там все в порядке. Принимаю валидол, пью 30 капель валокордина, боль притупляется, но также не проходит часами, а иногда и дольше. Потом вдруг проходит, как бы сама собой.
И это еще не все. То сильное давление в голове без головной боли (свинцовая голова, что не наклонишься); то астматическое состояние (принимаешь лекарство от астмы); то днем ужасно хочется спать, то ночью сон никак не идет, и т. д…
Так я насчитал десяток разных, совершенно отчетливых, и не подлежащих никакими способами устранению патологий. А эти двое говорят, что нет никакой серьезной болезни!?
И еще интересная деталь — пока болит голова — никогда не беспокоит другое. Так же с сердцем и со всем остальным. И только когда что-то пройдет, может заболеть другое, а потом и третье. Но такая череда бывала редко. Чаще кончалось каким-то одним ощущением. Поневоле поверишь прошедшей еще в начале XX века информации о неких театральных забавах, когда после открытия прикладных возможностей электричества решили устроить зрелищные представления с воздействиями электромагнитных излучений и мощной акустики, имитирующих известный морякам «голос моря». Частоты в тех случаях меняли специальными регуляторами. Доигрались до того, что от искусственно создаваемого чувства ужаса в зале осталось несколько покойников, после чего такие игрушки запретили.
В нашем же случае изменялись не только частоты, но и виды каких-то природных воздействий, характер которых оставался совершенно непонятным. Причем здоров ли автор этих строк (как это утверждали экстрасенсы, да еще дважды в год подтверждала придирчивая медицинская проверка в поликлинике № 3 Минздрава СССР, где мы, как радиоактивщики, стояли тогда на специальном учете), или у него (автора) было 10 патологий — оставалось загадкой. Знать автору это хотелось еще до прихода экстрасенсов, поскольку шел уже личный, как бы научный, эксперимент. Базу такому эксперименту давал уже известный нам геодинамический процесс, изображенный на рис. 1, для наблюдения которого у нас имелся уникальный комплекс измерительной аппаратуры. Разумеется, что в этом комплексе в то время не было (и не могло быть) никакой медицинской аппаратуры, причин чего коснемся ниже.
Для корректности эксперимента была принята балльная оценка всех ощущаемых патологий. Оценка их была школьной: 5 — нормальное, хорошее состояние; 4 — начало ощущения конкретной патологии; 3 — отчетливое ощущение; 2 — сильное; 1 — очень сильное воздействие. Интуиция подсказывала, что ноль — это мера некого энергетического барьера, преодолеть который не каждый мог. Это смерть. Совсем близко к такому барьеру были введены еще две оценки — 0,5 и 0,25.
Кроме измерения от пятерки вниз, была принята возможность оценки и вверх. Это иногда наблюдаемая (и известная в обиходе) эйфория. Для нее мы приняли цифры 6 и 7.
Такова была ситуация, когда настало время проверять информативность экстрасенсов. Завели, как у нас было положено, прошитую тетрадь, скрепленную печатью Первого отдела. И вот звонок: «Сегодня ночью землетрясение в Байрам-Али, 6 баллов». Это Средняя Азия.
На следующее утро (как ни странно) радио сообщило: «Сегодня ночью в СССР произошло два землетрясения средней силы — одно на Байкале вблизи Иркутска; второе в заливе Петропавловска Камчатского. Жертв и разрушений нет».
Это было интересно. Время и силу вроде бы угадали, а вот место — нет. На следующий раз повторилось то же самое. Еще и еще раз. И тут я заметил, что подобную информацию приносит наша сотрудница, гидрогеолог лаборатории Татьяна Валентиновна Созинова. Обычно утром, когда она приходила на работу вся как бы перекошенная, ее первые слова были такими: «сегодня ночью со мной было такое… где-то что-то произошло». И действительно, по радио вскоре сообщали, что во Владивостоке взорвался склад с боеприпасами, в Красноярске сгорел стратегически важный завод, — там-то было землетрясение, а вот в Мексике начал извергаться вулкан…
Тогда попробовал и я разобраться со своей мигреневой болью. Оказалось, что и у меня она происходит именно в моменты какой-то ОБЩЕЙ, ЧУТЬ ЛИ НЕ ГЛОБАЛЬНОЙ, АКТИВИЗАЦИИ ВМЕЩАЮЩЕЙ СРЕДЫ, ФИКСИРУЕМОЙ ИНСТРУМЕНТАЛЬНО ПО ОБРАЗУ РИС. 1. Причем достоверность воздействий сомнений уже не вызывала, о чем свидетельствовало совпадение собственных ощущений с внешней информацией. В доказательство приведем два, наиболее ярких, примера.
Первый из них. Однажды, вскоре после прихода на работу, у меня возникла сердечная недостаточность. Разумеется, вся «дежурная аптечка» была под рукой всегда. Принял валидол и 30 капель валокордина. Но боль в области сердца только усиливалась. Бальная оценка дошла до единицы. Еще валидол и это безрезультатно. Пришлось записать 0,5.
Сижу за рабочим столом, ничем, конечно, не занимаюсь, думаю только, как бы не упасть со стула. Тогда пришлось проставить 0,25. Пульс нормальный, а боль нестерпимая.
Так продолжалось до конца дня. И вдруг разом отпустило. Нормально пошел домой, поужинал. И, как бы, в компенсацию неиспользованных днем сил — вечером никакой усталости. Обычно за день так накрутишься, что после ужина сваливаешься спать. После этого возникает как бы «второе дыхание» и еще 2–3 часа получаешь возможность заниматься творчеством. А когда весь день при сильном воздействии еле сидишь, — не работавший организм компенсирует все вечером, что подтверждалось каждый раз.
Но вот что произошло на следующий день. По радио прозвучало сообщение ТАСС: «Вчера от острой сердечной недостаточности, умер академик Яков Давидович Зельдович»... Значит, сильная сердечная реакция была не только у автора!? Но я тот «некий патологический барьер» преодолел, а вот Зельдович — нет.
Второй пример еще более разителен. Было это, правда, уже в 1987 году — через год после Чернобыльской катастрофы. Лаборатория размещалась тогда в одноэтажном доме по адресу Старомонетный переулок, дом 36, входящий в комплекс церкви Григория Неокесарийского, что рядом с метро «Полянка». В этих домах старой постройки водяное отопление (взамен печного) делалось позже, при капремонте. Радиаторы и трубы монтировались к стенам вплотную. Но в верхнем углу в изгибе трубы оставался зазор.
Однажды (это было 27 апреля) автор пришел на работу, думая, как говорится, только о делах. ОДНАКО ВСКОРЕ ПОЯВИЛОСЬ ОТЧЕТЛИВО ВЫРАЖЕННОЕ ГНЕТУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ. Не чувство страха, а именно БЕСПРИЧИННОЕ ГНЕТУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ, против которого, в отличие от сердечного или мозгового, лекарств не было. Такое чувство не раз бывало и ранее, хотя много слабее и реже, чем предыдущие. Со временем оно только усиливалось и к обеду достигло, возможно, самого высокого уровня. И вот меня, все сильнее и сильнее влекло к этому зазору в верхнем углу, чтобы просунуть туда веревку и повеситься.
Разумеется, было только влечение, поскольку я знал, что это чисто геофизическая причина; никаких поводов, кроме того, у меня и не было. Поэтому я продолжал сидеть за рабочим столом, да, как говорится, меня и силой в ту петлю затащить было нельзя. Так прошел день и к вечеру все прекратилось. Представить трудно мое удивление, когда на следующий день ТАСС сообщило: «Вчера покончил жизнь самоубийством академик Валерий Легасов…».
С Валерием Алексеевичем я был знаком лично. Мы ходили к нему с моим физиком, Эдуардом Бородзичем, еще года три до того. Обсуждали проблему изобилия гелия в недрах Земли. Если бы тогда, как говорится, знать. Но мы и не могли знать тогда всего, что стало явью после Чернобыля! А у Легасова, кроме прямой патологии были всяческие другие трудности, как по работе, так и в быту. Результат оказался трагическим. Сам же этот факт, как и с Зельдовичем, окончательно заставил автора ПРИЗНАТЬ РЕАЛЬНОСТЬ НЕБЛАГОПРИЯТНЫХ ВНЕШНИХ ВОЗДЕЙСТВИЙ, ДОСТИГАЮЩИХ ИНОГДА ЧУДОВИЩНОЙ ИНТЕНСИВНОСТИ.
Некоторые читатели опять скажут, что все это только случайности. Да и зачем «городить огород», когда надо обернуться к реальной статистике: к данным Минздрава и МВД. И они правы — лучше все это взять в соответствующих ведомствах. На это, когда были столь же наивными, рассчитывали и мы. Рассчитывали потому, что видели не отдельные, а как бы пачками, некрологи умерших в доступных нам окружающих институтах с численностью в тысячи сотрудников, тем более в МГУ.
Но вот что из этих надежд получилось. В том же Минздраве сначала мы нарвались на стену полной засекреченности. Но когда и ее удалось преодолеть (ведь и мы вроде бы были не со стороны), то оказалось, что в Минздраве СССР такой информации и в помине нет.
Кроме того, в Четвертом управлении Минздрава не знают, что происходит в Третьем управлении, в Третьем не знают, что делают в Четвертом, и так далее. То же самое и в МВД. ЭТА ИНФОРМАЦИЯ, КАК ОКАЗАЛОСЬ, НЕ ИНТЕРЕСУЕТ, КРОМЕ НАС, НИКОГО.
Так окончилась наша попытка поставить проблему на серьезную научную основу. Пришлось довольствоваться только приобретенными отдельными знакомствами с лечащими докторами из сердечно-сосудистых, психиатрических и других клиник, наблюдавших в своих стационарах по несколько сотен больных. С ними взаимопонимание было полное. Захаживал к нам даже специалист из Института медико-биологических проблем, обслуживавшего космонавтов. Он признавал правомочность наших выводов целиком. Но применить это на практике из-за опасности потери работы не решился.
Связи с интересными людьми между тем развивались. Большую помощь в объемном понимании вмещающего нас Мира автору оказали Яков Гершкович Бирфельд (астрофизик, работавший в то время в аппарате Президиума Академии Наук СССР) и Галина Яковлевна Васильева (главный специалист по Солнцу Пулковской обсерватории). Прямое участие в работе принял геофизик союзного значения Дмитрий Иванович Мусатов и археолог Константин Валентинович Шишкин (последние двое тоже имели явные экстрасенсорные способности). В части астрологии опережающую информацию давал Михаил Борисович Левин.
На этой базе мы продолжали отрабатывать прогноз неблагоприятных внешних воздействий. Главным содержанием здесь было сопоставление прогноза с фактом, то есть с реальными происходящими событиями, для чего и необходима была информация по разного рода авариям по технологическим и природным катастрофам. За этим занятием нас, как говорится, высветил еще один очень интересный человек — полковник подразделения разведки Генштаба Минобороны СССР, Михаил Николаевич Бажанов.
Разумеется, в раскрываемой здесь информации никаких секретов, хотя бы за давностью времени, нет. Тем более многие участники (Я.Г. Бирфельд, М.Н. Бажанов, Д.И. Мусатов) уже покинули, сей мир. Более того, — АВТОР СЧИТАЕТ СВОЕЙ ОБЯЗАННОСТЬЮ РАСКРЫТЬ ЭТУ ЦЕННЕЙШУЮ, ПОЧТИ ЧТО ИСТОРИЧЕСКУЮ, ИНФОРМАЦИЮ, поскольку ни американцы, ни японцы и другие к такого рода данным даже близко подойти не могли. Причина такой уверенности излагается ниже. Здесь же пока отметим, что с момента начала нашей работы на договорной основе с Генштабом мы получили возможность оценки прогноза на базе статистики всего происходящего в масштабах Советской Армии. Результат оказался таким: общая корреляция прогноза с фактом +0,6; по массиву автомобильных аварий +0,7; по катастрофам сложных систем (самолеты, ракеты, подлодки и др.) +0,85, по расстрелам сослуживцев и самоубийствам — более +0,9. Здесь еще раз поневоле вспомнишь Валерия Легасова и многих других; не просто так пришедших в своей жизни к смертельному финалу.
На этой, уже не вызывающей сомнений, базе рассмотрим возникшие в конце 80-х годов наши отношения с отделением климатотерапии ЦНИИ курортологии Минздрава СССР. Поводом для знакомства стала рубрика «Погода и самочувствие», публиковавшаяся в газете «Вечерняя Москва». Основным содержанием рубрики было следующее: «Завтра к Москве подойдет циклон. Понизится атмосферное давление, снизится парциальное содержание кислорода в крови...» Тем-то будет то-то..., пользуйтесь рекомендациями лечащего врача.
Разумеется, такая оценка ситуации совершенно не соответствуете реальным механизмам. Наслушавшись подобных рекомендаций автор, созвонившись заранее, пошел в это отделение. Как и ожидалось, зав. отделением проф. Ясногородский В.Г. меня не принял, сославшись на подготовку к коллегии, и спустил меня на своих подчиненных. Те, разумеется, приняли меня «в штыки». Тогда я сказал — так, дорогие коллеги, по свой первой специализации я авиатор, поэтому знаю, когда современный авиалайнер выходит на трассу полета (высота 10–12 километров), то несмотря на наддув (приспособление для нагнетания воздуха встречным потоком), реальное давление в салоне остается много ниже, чем на Земле при любом циклоне. Тем не менее, никто в обморок не падает и голова от этого не болит. Закладывает при подъеме только уши, против чего рекомендуется сглатывать. По другой специализации я горный инженер-геолог, поэтому знаю, что когда клеть с шахтерами быстро спускается на километр и более — тоже в обморок никто не падает, хотя давление при этом повышается много более, чем в любом антициклоне. Знаю также, что в плохо вентилируемых горных выработках, когда там ничего уже не горит (на спичках только истлевает сера, курящие не могут зажечь папиросу и пр.), горняки продолжают физически и умственно сохранять полную работоспособность. И только ниже 12 объемных процентов кислорода появляется чувство слабости в ногах. То есть у человеческого организма на изменения парциального давления кислорода в крови имеется огромный запас прочности, что полностью исключает правомочность подачи принятой отделением климатотерапии рубрики «Погода и самочувствие». Здесь все как бы поставлено с ног на голову.
После такого разговора сотрудники проф. Ясногородского признали, что они и сами подозревали здесь что-то не то, и неоднократно записывали в решениях даже международных совещаний предложения о проведении в части климатологии необходимых исследований. Однако, каждый раз вышестоящие инстанции эти предложения игнорировали. Поэтому не удивительно, что в интервью В.Г. Ясногородского, совместно с директором Института прикладной геофизики С.И. Авдюшиннм (А. Зиновьева, «Московская Правда») все внешние воздействия отрицаются напрочь (прил. 1)
Что же по поводу рубрики «Погода и самочувствие» сообщается теперь, то есть почти 20 лет спустя?
Во-первых, отметим, что эта рубрика не только сохранилась, но и расширилась. В частности по «Маяку» несколько раз в сутки сообщают про магнитные бури. Это хорошо. А потом начинается все та же дезинформация, в которой, как самостоятельная причина сердечно-сосудистых и других недугов, — понижение или повышение атмосферного давления, усиление ветра, изменения влажности, температуры и пр. То есть в расширившемся перечне погодных изменений НАМ ОПЯТЬ ПОДСОВЫВАЮТ СЛЕДСТВИЯ, ВМЕСТО ТОГО, ЧТО БЫ ИЗУЧАТЬ ПЕРВОПРИЧИНУ — ту самую высокочастотную геодинамику и возникающий в ходе нее активный аномальный процесс (см. рис. 1, 2). Разумеется, это принципиальная дезинформация, что мы показали уже и в других материалах этой серии — почему взрываются шахты, рушатся дома и мосты, разбиваются самолеты и пр.
Кстати, автор
недавно познакомился с заслуженным врачом Российской Федерации, кандидатом
медицинских наук, Крыловым Константином Павловичем. Он сказал так: «ИССЛЕДОВАНИЯ,
ПОКАЗАВШИЕ БОЛЬШОЙ ЗАПАС ПРОЧНОСТИ ОРГАНИЗМА ЧЕЛОВЕКА К ИЗМЕНЕНИЯМ ПАРЦИАЛЬНОГО
ДАВЛЕНИЯ КИСЛОРОДА В КРОВИ, БЫЛИ ВЫПОЛНЕНЫ ДАВНО. НО ОНИ КАК-ТО НЕ ПРИЖИЛИСЬ.
ИХ ВСКОРЕ ПОСТАРАЛИСЬ ЗАБЫТЬ».
Вот и
получается, что сто лет назад забыли про выводы основоположника российской
метеорологии Петра Броунова о несостоятельности чисто ротационного механизма
формирования погоды на Земле; потом забыли исследования в части обеспечения
организмов кислородом; далее полностью ВЫХОЛОСТИЛИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ПЛАТОНА И
ДРУГИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ ДРЕВНЕГО МИРА О ЖИВОЙ, ВЫСОКООРГАНИЗОВАННОЙ ЗЕМЛЕ —
БОГИНЕ ГЕЕ, ОПУСТИВШИСЬ УЖЕ ПО КРУПНОМУ ПЛАНУ В БОЛОТО ПОЛНОЙ ДЕЗИНФОРМАЦИИ. По
этому пути в двух последних столетиях начал бурно развиваться так называемый
«технический прогресс», приведший цивилизацию к огромным потерям («Титаник»,
«Чернобыль», «Курск», шаттл «Колумбия» и мн. др.) и мы неизбежно приближаемся к
всеобъемлющей экологической катастрофе.
Автор
надеется, что упомянутые в начале этого материала уникальные гелиеметрические
исследования, выполненные в исполнение завещаний В.И. Вернадского только в
России, этой профанации в науке положат конец. Пора и специалистам Миздрава
России вернуться к реальному мировоззрению Бытия. Поэтому осветим еще один,
касающийся не только медицины, но и более широких аспектов, проблемный вопрос.
Это НАЛИЧИЕ РЕАЛЬНОЙ ОБРАТНОЙ СВЯЗИ МЕЖДУ ПСИХО-ЭНЕРГЕТИКОЙ ЧЕЛОВЕКА И
ВМЕЩАЮЩЕЙ СРЕДОЙ С ВЫХОДОМ НА КАКИЕ-ТО ЕЩЕ МАЛОПОНЯТНЫЕ НАМ
ВЫСОКООРГАНИЗОВАННЫЕ СИСТЕМЫ.
В обыденной
жизни такие системы понимаются как Бог. Те же системы абсолютное большинство
физиков трактуют как Абсолютный Разум,
а в фундаментальной философии и теологии это Логос или Бог-Дух. Здесь, в
порядке откровения, автор представляет свой личный опыт, где, разумеется, может
быть только правда. При этом автор просит извинения за освещение некоторых
физиологических подробностей, что необходимо специалистам для правильной
диагностики экстремальных событий.
Кроме происходивших с автором ранее происшествий, когда прозрение и спасение от возможных гибельных вариантов были рядом (в том числе две авиационные ситуации в 1945 и 1955 годах[3]), остановлюсь подробнее на двух случаях, требующих полной огласки, поскольку они последовательно происходили в связи с конкретными служебными обстоятельствами при отсутствии альтернативы. Оба случая связаны с написанием и защитой итогового отчета по гелиевой тематике ВИМСа за весь пятидесятилетний период работ и за четырехлетний этап исследований со списанием затрат около миллиона рублей — суммы по тем временам достаточно значительной. Кроме того, следует иметь в виду, что это был госзаказ, перенос срока которого мог быть связан только с какими-то чрезвычайными обстоятельствами.
Структура отчета должна была соответствовать утвержденным четырьмя годами ранее плану и программе, что контролировалось плановым отделом, рецензентами и Ученым Советом института. Руководителем темы был, ныне покойный, Александр Николаевич Еремеев — директор ВИМСа, хороший специалист и организатор. Автор, зав. лабораторией гелиеметрических исследований, был ответственным исполнителем темы.
Согласно имевшемуся строгому распорядку весь отчетный период был расписан по этапам — написание рукописи, сдача рукописи в машбюро, подготовка графики, монтаж, рецензирование, защита на НТС и сдача в Госгеолфонды. Срок сдачи был 30 апреля 1991 года. Гриф — «секретно».
Однако что-то в ноябре 1990 года меня вызвал Александр Николаевич и сказал о полном рассекречивании всей урановой и смежной проблематики. Разумеется, это было хорошо, поскольку освобождало от многих формальностей. С другой стороны, в перспективе открытой публикации, появлялось желание особо качественного исполнения. Тем более что работа в целом являлась реализацией завещаний В.И. Вернадского — изучить все особенности распределения инертного газа–гелия на Земле.
Фактических материалов у нас было предостаточно. Оставалось только связать их хорошим текстом. Однако последнее у автора как-то сразу застопорилось. Чего-то не хватало. Не было соответствующего вдохновения такой текст писать, хотя опыт у автора был вполне достаточным.
На практике бывало и так, что проволочка написания какого-то «не
идущего» текста вызывала в последний момент столь значимый подъем, что позже
все наверстывалось с лихвой. В итоге обычно получалось очень даже хорошо, на
что автор рассчитывал и в этом случае. Но этот случай явно был каким-то особым.
А время шло. Для всего другого (по мелочам) у автора вдохновение
было. Здесь же — одно приближение к заваленному материалами столу вызывало
отвращение. Все сроки нормального оформления между тем прошли.
Несмотря на
угрозу срыва госзаказа, внешне я сохранял нормальный вид, и никто из
сотрудников лаборатории ничего особого не замечал. Кончался февраль. В это время
меня вызвал упомянутый выше полковник Бажанов и попросил разобраться с
нашумевшей тогда в научном мире публикацией шведских ученых — Винделиуса и
Такера, — в которой описывались перспективы резкого усиления стихийных
бедствий на Земле в связи с приближающимся тринадцатитысячелетним циклом
нутации оси вращения нашей планеты. Поскольку эта задача требовала специальных
знаний, я позвонил в Пулково Галине Яковлевне Васильевой. Она к этому заказу
отнеслась с большим интересом и обещала поднять архив.
Через три
недели Галина Яковлевна привезла схемы и рукописный текст, в котором упомянутые
опасности подтверждались. Однако почерк у нее был крайне неразборчивым и я
понял, что мне предстоит вместе с ней во всем разобраться и перепечатать. К
этой работе у меня было полное расположение. К тому же относительно отчета я
мог уже рассчитывать только на чудо. Было и какое-то моральное
оправдание — чего, дескать, стоит наш гелий, вместе с госзаказом, в
сравнении с предстоящей глобальной катастрофой?!
Только
третьего апреля мы Бажанову заказ сдали, я отвез Галину Яковлевну на
Ленинградский вокзал и уже к вечеру (сам за рулем нашего УАЗа — шофер с
безупречным сорокалетним стажем) поехал в Пестово, на полигон. Там размещалась
наша уникальная аппаратура. Дело в том, что в последние дни резко потеплело,
началось таяние снега, пошла вода, надо было убирать аппаратуру со льда
водохранилища.
Сняв
основное, и весьма устав, уже в восемь вечера я сел за стол ужинать и вскоре
свалился спать (бытовые условия на базе были превосходными). ПОСЛЕДНЯЯ МЫСЛЬ БЫЛА ТАКОЙ — ЧТО В ЭТОЙ
СИТУАЦИИ НАС МОЖЕТ СПАСТИ? ВЕДЬ БЮЛЛЕТЕНЕМ ПО ГРИППУ НЕ ОТДЕЛАЕШЬСЯ... НА ЭТОЙ
МЫСЛИ Я МГНОВЕННО КРЕПКО ЗАСНУЛ.
Разумеется,
об отчете все это время я думал постоянно. Тем не менее в собственной практике
никогда не использовал прямого обращения к «Высшему Началу» с просьбой по
конкретному вопросу. Как-то интуитивно я понимал, что это «Выше стоящее» и без
моей просьбы знает все. Потому и в данном случае у меня и в мыслях не было
просить в части госзаказа чего-то невероятного. Просто прошла вышесказанная
мысль, КОТОРУЮ Я ВСЛУХ И НЕ ПРОИЗНОСИЛ.
С другой стороны я знал порядки и понимал, что более чем бюллетень по гриппу у
знакомого врача мне не получить. Но это всего неделя, что для перенесения срока
защиты госзаказа абсолютно недостаточно...
Через какое-то время я разом проснулся. Уже вроде бы выспался и полностью отдохнул. Даже как бы эйфория. Но удивился — за окнами темная ночь. Который же час? Выключатель света был далеко, для чего я свечку и спички держал рядом на столе. Продолжая лежать зажег свечку, посмотрел на часы — час ночи.… Удивившись еще более, решил сходить по малой нужде и опять спать. Начинаю подниматься. Как только приподнялся наполовину — страшный удар куда-то ниже затылка, свист в ушах, как-то повело, полная потеря устойчивости и сильнейшая рвота...
Кое-как, хватаясь за что попало, выскочил в туалет. Там вывернуло, как говорится, наизнанку. В глазах все вращается, как пропеллер… и сильно валит вбок. Минут через пятнадцать выбрался, включил свет, сел за стол. В голове стучит молотом. Думаю — что же это такое? Вспоминаю инструктаж по медицинской части «техники безопасности». Полагаю, что это или отравление, или мозговое… Довод против отравления — продукты из холодильника неоднократно потреблялись, и все было нормально.
Вернее — мозговое. Надо выпить, что есть под рукой… валидол, валокордин, 30 капель… Пытаюсь проглотить — резкая реакция обратно. Вторая попытка, третья…. То же самое — полное отторжение.
Сижу на стуле, боюсь упасть… Временами куда-то проваливаюсь. Уже замерз. Смотрю время — 3 часа. Обессилев, сваливаюсь в кровать... и мгновенно отключаюсь.
Очнулся — за окнами рассвело. Лежа смотрю на часы — ровно шесть. И у меня какое-то блаженное состояние — ничего не болит. О страшной ночи вспоминаю как о кошмарном сне. Первое, что приходит на ум — да гори, синим пламенем весь этот отчет… только бы не кувалдой в голове, не пропеллер в глазах, да не эта страшная рвота…
Потихоньку
поднимаюсь. И опять... где-то на полпути удар в голове, полная потеря
устойчивости и рвота. Но рвота уже в пустую, так, чуть слизи горько-зеленой.
Опять
сваливаюсь за стол, опять пытаюсь проглотить лекарства, опять обратно в
кровать…
Что делать?
Этот вопрос меня мучил еще ночью… Вызывать «скорую»… или сотрудников? До
ближайшего телефона на милицейском посту метров триста. Как туда добраться по
раскисшей хляби…
Семь часов…
первый раз прошел валокордин. И еще. Стало чуть полегче. Решаю выехать за рулем
сам — доехать хотя бы до дачи, которая по хорошей дороге в четырнадцати
километрах. Кое-как оделся, немного прибрал. Беру две палки (вроде костылей),
запер, сажусь, завожу мотор. Наши машины были всегда в превосходном состоянии.
Потихоньку
трогаюсь, проезжаю мимо постового. Он даже ничего не заметил. Еду. Сильно
клонит в сторону. Держусь за руль. Встречных в закрытой зоне мало. Подъедал к
даче. Опираясь на палки, подошел, открыл. Поставил на газ чайник. Справил
кое-какую нужду. Выпил чаю. Опять лекарства… вроде бы терпимо.
Принимаю
решение — ехать до работы самому. А это и по тем временам самое трудное,
Ярославское, шоссе.
Двенадцать
часов. Потихоньку, в крайнем правом ряду, доехал. Кое-как, по четырем знакомым
крутым ступенькам поднялся, прошел по коридору, свалился за первый стол.
Здесь-то меня и увидели сотрудники, вызвали нашу медсестру. Хотели и «скорую»…
Но решили — отвезем сами, взяли меня под руки, и уже через минут двадцать
наш шофер Толя Кендысь доставил меня в ведомственную поликлинику № 2
Минздрава (что на «Смоленской»). Достаточно было первого взгляда
врача-неврапотолога, чтобы поставить диагноз: вертебобразилярный инсульт, в
тяжелой форме, давление 240/100, срочная госпитализация. Направление — в
больницу научных работников, что в Измайлово.
Туда, однако,
я не попал. Дочь упомянутого выше Якова Гершковича Бирфельда — Марина,
сама врач, увезла меня «по знакомству» в горбольницу №19, что у Таганки. Там
работала опытнейшая врач по инсультам, как ее звали — «Бабуля». У
нее — весь четвертый этаж. Посмотрев энцефалограмму и другое
сказала — жить будем, но придется полежать…
— Сколько?
— Месяцев
этак, шесть...
Лежу в
трехместной палате. Уколы, капельница, таблетки.
Соседи
превосходные. Один — часовых дел супермастер, второй — тоже технарь.
Оба уже полежали — опытные ребята, почти уж сами как профессора. В порядке
консультации мне говорят — видишь, в коридоре на костылях ходит весь
перекошенный..? Он здесь уже три месяца. Дескать, это и твоя перспектива.
Голова
тяжелая, стучит, хотя уже послабее, есть еще и «пропеллер». Через несколько
дней вышел приказ по министерству: «В связи с тяжелым заболеванием
ответственного исполнителя по госзаказу №… и отсутствием эквивалентного
заместителя, — срок отчета перенести на два месяца»!
Странные
раздумья занимают меня последнее время. Что же получается? Мое самое
сокровенное желание, даже не произнесенное вслух — материализовалось!?
Настроение у меня, разумеется, резко улучшилось и через десять дней я встаю с
кровати... без костылей. Времени для раздумий теперь становилось предостаточно.
Закрадывалась даже мысль — а не «Дух ли Вернадского» послал мне такие испытания…
Но зачем?
«Бабуля»
ничего не может понять — чудесное выздоровление налицо… Через двадцать
дней, пользуясь вольными порядками в той больнице, я уезжаю на работу (метров
триста от больницы до метро, далее по «Кольцу» одна остановка до «Добрынинской»,
и там — с одним переходом, одна остановка до «Полянки», плюс еще всего
метров семьдесят до работы пешком). Добрался потихоньку нормально. Чуть только
боль в затылке и некоторая неустойчивость на эскалаторе. Сажусь за стол, ворох
бумаг — как и лежал. Сходятся сотрудники лаборатории. На меня смотрят
почти как на «пришельца». Поговорили о чем-то отвлеченном. Тем же путем
нормально вернулся обратно.
Проходит
месяц. Энцефалограмма и прочее — в норме. Прошу «Бабулю» отпустить меня
«на постельный» домой. — «Что ты, батенька, с таким-то входным… да сразу
домой?!» Но анализы и мои уговоры сделали свое дело. Со всякими оговорками по
«постельному режиму» меня таки отпустили. Начинаю ежедневно ходить на работу,
шлифуем разделы, написанные сотрудниками, улучшаем графические приложения. Но
связующий общий текст по-прежнему не пишется и я не могу понять — почему?
Проходит
почти половина добавленного срока. В это время, по распоряжению руководства, мы
постепенно переезжаем в соседний дом № 34 по Старомонетному переулку и комнату
за комнатой освобождаем штабу Демократической России, занимавшемуся подготовкой
выборов Г.Х. Попова и Б.Н. Ельцина. К середине мая освободили почти
все помещение за исключением двух торцевых комнат в левом длинном крыле (дом
№ 36 был одноэтажным с входной дверью посередине). В крайней из этих
комнат и находился стол, заваленный материалами отчета.
Ребята из
штаба были хорошими, спортивного склада. Руководил ими мужчина средних лет,
тоже спортивного склада, по профессии физик. К ним целыми днями шли какие-то
посетители, составляли какие-то списки. Заглядывали и противники — через
тонкую дощатую стенку в их адрес иногда слышались и угрозы. Однажды на машине
приехала целая команда «поддатых», угрожавших даже «приехать с пулеметом и всех
их перестрелять»...
Со своей
стороны я пытался их заинтересовать нашей уникальной аппаратурой и получаемой
на ней необычной информацией. Но они только отмахивались — дескать, что
это за аппаратура в сравнении с циклотроном. На этой фразе я акцентирую
внимание читателя потому, что произошедшее новое событие, заставило меня
задуматься в очередной раз. Тем более, что психически напряженная ситуация
работы штаба, в дополнение к вышесказанному, продолжала возрастать.
Это произошло
16 мая 1991 года. Просидев очередной день над непишущимся текстом отчета, к
вечеру я собирался уезжать на дачу, куда мы уже переехали. И вот, ОПЯТЬ КАК-ТО АВТОМАТИЧЕСКИ, В ГОЛОВЕ ПРОШЛА
ТАКАЯ МЫСЛЬ — ЧТО ТЕПЕРЬ, В ТАКОЙ СИТУАЦИИ, НАС МОЖЕТ СПАСТИ? ВЗРЫВ
КАКОЙ-НИБУДЬ НЕВЕРОЯТНЫЙ..? Как и в первом случае — третьего
апреля — я опять только подумал, не сказав, разумеется, ничего вслух. И,
как и в первом случае, это не была просьба к Всевышнему. Не было проработки
этой мысли и далее, по дороге, а по приезду на дачу я поужинал и лег спать.
Спал в ту
ночь нормально и вроде бы без особых снов. Как «жаворонок» проснулся рано,
разом, без нескольких минут пять. Приемник «Россия», настроенный на радио
«Свобода», стоял рядом. Дело в том, что по тем временам по «вражьим голосам»
было что слушать… Это теперь все они выхолостились и я их принципиально не
включаю. Ровно в пять начались «последние известия». И первое, что там было
сказано..: «Террористический акт в Москве. Вчера, в половине одиннадцатого
вечера, по адресу Старомонетный переулок, дом 36, был взорван штаб «Демократической
России». После взрыва возник пожар.»
Разумеется,
некоторый, хотя и несильный, шок. Первая мысль — теперь и спешить-то
некуда, все сгорело. В одиннадцатом часу я подошел к тому, что осталось от дома
№ 36. Вся середина дома и крыша отсутствовали. Метровой толщины стена
кирпичной церковной кладки превратилась в развал. Стояли спецмашины с номерами
ФСБ, все было оцеплено милицией. Никого не пропускали. Следователи «по особо
важным делам» разбирались в центре взрыва, произошедшем в подвале правого
крыла. Но следов пожара заметно не было. Более того — край дома с нашими
двумя комнатами вроде бы оставался целым.
Тогда, обойдя
по проходным дворам, я зашел со стороны Второго отделения милиции, которое было
напротив. Стекла окон комнаты, где на столе лежал наш отчет, были целы… Не
просвечивал и проем внутренней стены. Значит дверь закрыта и в комнате все
цело!
Одиннадцать
суток никого не пускали. С нас взяли только индивидуальные объяснения.
Разумеется, в них о каких-либо «чудесах» и речи быть не могло, поскольку мы и
сами тогда были уверены, что это теракт (ходили слухи о какой-то подъезжавшей
легковушке и прочее). Да и об угрозах я слышал собственными ушами. Однако
следователи с каждым днем становились все скучнее и скучнее. Силу взрыва они,
конечно, определили — эквивалент 10 кг тротила. Но что и как взорвалось? Никаких следов
ни в части химии, ни механических остатков.
Примерно
через два месяца в газете «Известия» появилась заметка «Следов взрывчатки нет»
(прил. 2). На этом фоне удивительной оказалась судьба одного из членов
штаба, самбиста Володи, который в тот вечер оставался дежурить в комнате, под
которой и произошел взрыв. Обычно несколько сотрудников во главе с «физиком» к
вечеру уезжали на своем УАЗе по каким-то предприятиям, проводили там какие-то
собрания и поздно возвращались. После этого они все закрывали и разъезжались по
домам. Было так и в тот раз.
Как показал
позже в своем письменном объяснении Володя, ему надоело что-то читать, он
почему-то встал и вышел из комнаты в коридор, прошел по нему до конца (до
запертой двери в нашу первую комнату) и присел на корточки около стоявшего в
углу нашего микробарографа, непрерывно записывавшего ход атмосферного давления.
Прибор этот мы выставляли в коридор потому, что его регистратор (КСП-4)
постоянно существенно шумел. Так вот, Володя присел и взглянул на запись, ЧЕМ
НИ ОН, НИ ДРУГИЕ ЧЛЕНЫ ШТАБА НИКОГДА НЕ ИНТЕРЕСОВАЛИСЬ. В следующий момент его
ударило взрывной волной, над головой пролетели кирпичи, и он очнулся в
кромешной тьме в первой нашей комнате лежа на вышибленной взрывной волной
двери, отделавшись только царапинами.
Лично у меня,
разумеется, возник вопрос — какая «Сила» подняла самбиста Володю со стула,
вывела из комнаты, где через мгновение в труху превратились даже массивные
стальные сейфы? Да и те остальные, которые были в каких-то минутах на подъезде,
чтобы тоже превратиться в прах! Не повод ли это к размышлениям о сохранении в
данном случае (то есть в нашем необычном эксперименте) невинных жизней???
Итак, мы
приближаемся к существу «необычного эксперимента». Когда раздался взрыв дома
№ 36, который вышиб освещение улиц в целом микрорайоне, первыми к центру
взрыва прибежали пожарники 44-й части, находящейся в ста метрах за углом, и
охранники нашего ВИМСа. Только позже, впотьмах, подъехали и пожарные машины
этой части. Как показал начальник смены: «Из центра взрыва валил какой-то
белый, густой, то ли пар, то ли туман; ни открытого пламени, ни даже искр.
Подобравшись по развалу кирпичей, я осторожно поднес руку к этому пару… и
отдернул — он был очень холодным. Мне показалось, что испаряется жидкий
азот».
После двух
детальнейших обследований оцепление сняли. Через груду завала и свисающие доски
потолка иду по бывшему коридору. Сквозь проем выбитой двери вхожу в нашу первую
комнату, куда швырнуло самбиста Володю. На полу кирпичи, стекла частично
выбиты, на всем толстый слой пыли. Подхожу к заветной второй двери. Она
действительно цела. Открываю — глазам не верю — все лежит, как было,
только слой пыли и небольшие кусочки штукатурки с потолка…
Что же тут
произошло? Если бы знать, то оставили бы разные самопишущие приборы
(магнитометры, наклономеры и пр.). Но в коридоре работал только микробарограф,
который всего лишь отключился, как только взрывом вырубило электропитание.
Выхожу,
пробираюсь к центру взрыва. Это яма на месте бывшего подвала, арендуемого очень
секретной по тем временам фирмой — НПО «Астофизика». Но мы и до того
бывали здесь не раз. Тут, кроме лопат и метел, хранился реквизит ихнего
избирательного участка — столы, стулья, урны, лозунги, красная материя,
бумажный хлам. Приходившая из НПО хозяйка вызывала нас иногда с претензиями по
поводу протечек туалета, которые устраняли наши сантехники.
Обстановка в
этом подвале всегда была предельно сырая — стопроцентная влажность, капли
воды на трубах и на потолке. Даже при желании здесь трудно было бы что-нибудь
поджечь. А тут, вдруг, взрыв, да эквивалентом в 10 кг тротила!?
Разумеется,
весь этот реквизит превратился в труху и улетел вверх вместе с ошметками
первого этажа, где перед этим сидел самбист Володя. Но и то, что
осталось — загадка для пиротехников: здесь нет не только обгоревших при
взрыве щепочек, но и пожелтевшей бумажки. Таким образом, показания пожарника о
каком-то холодном «паре или тумане» полностью подтвердились. Но здесь же лежат
осколки кирпичей церковной кладки, многократно превышающей прочность
современных строительных материалов. И никаких запахов химических ВВ, хотя бы
типа аммонита, столь известных нам — горнякам. В шахтах такие запахи в
местах взрывов устойчиво сохраняются месяцами.
Вылезаю из
ямы сразу на тротуар. Лежавшие здесь при входе массивные четыре ступеньки тоже
улетели невесть куда. Стена и ворота на другой стороне переулка сильно
повреждены — фрагменты нашей входной двери пробили не только доски ворот,
но и впились в штукатурку. С этой позиции, через пустоту бывшего дома, смотрю
на следующий, который стоит за взорванным. Он такой же одноэтажный и старый,
тоже входящий в комплекс построек при церкви. Разделял наш и тот дом только
узкий садик с большими старыми яблонями и вишнями, шириной метров шесть. Мы и
раньше видели, что выходящая к садику стена другого дома подперта четырьмя
кирпичными откосами (так называемыми контрфорсами), сооружаемыми тогда, когда
та, или иная постройка начинает наклоняться. Такой наклон, при опыте умельцев
тех времен, с их весьма надежными фундаментами, мог образоваться только при
наличии глубинного разлома, в чем мы были компетентны. Однако, из-за занятости
исследованиями «в дальних краях», этому, находящемуся рядом, объекту должного
внимания мы как-то не придали.
Так вот,
когда я посмотрел на соседний дом со стороны переулка, то заметил, что
имевшаяся между контрфорсами вертикальная трещина в стене существенно
расширилась. В то же время никаких повреждений от взрыва на этой стене не было.
Более того, сильно поврежденным оказался фасад двухэтажного дома,
расположенного в сорока метрах за поворотом Старомонетного переулка к Полянке
(дом № 41 — выбитые окна, выбоины штукатурки). Как взрывная волна
повернулась в этом месте на 90 градусов и вышла туда, преодолев ряд больших и
крепких яблонь — тоже было загадкой, То есть физика взрыва с привычных нам
представлений действительно была необъяснимой.
Я вернулся к
отчету, сел за стол. Продолжая размышлять, впал в какое-то забытье. Объяснять
случайностями все произошедшее больше было нельзя. Значит, что-то было еще, что
мы до сих пор упускали… Причем
не только упускали, но и старались не замечать. Тогда, значит, мы имеем дело не
с «безответной каменной твердью», на которой вроде бы живем, а с
высокоорганизованной системой по имени «Земля», или даже Богиня Гея, что знали
еще Платон и другие мыслители Древнего Мира!
Наша
цивилизация всячески старалась это забыть, забыть в XX веке, так называемого
технического прогресса, когда даже планировалось перекрыть Гольфстрим.
Но ведь
Владимир Иванович Вернадский намекал на это еще в 1912 году в своем втором
докладе в Российской Императорской Академии Наук! Назывался тот доклад «О
газовом дыхании Земли». Научное же обоснование концепции предельно
энергонасыщенной Земли мы пытались реализовать в 1976 году в нашем докладе на VI Всесоюзном
симпозиуме по стабильным изотопам. Однако нас тогда никто не услышал, явно предпочитая оставаться
жить на Земле, как на «безответной каменной тверди». Этот материал давно уж
лежит рядом, на полке...
Я протянул
руку, раскрыл опубликованный сборник тезисов докладов на нужной странице. Вот и
схема строения активной Земли СО ВТОРЫМ РАДИОАКТИВНЫМ СЛОЕМ, НАХОДЯЩИМСЯ В
ОБЛАСТИ РАСПЛАВЛЕННОГО ВНЕШНЕГО ЯДРА. Только при таком выводе из многолетних
фундаментальных гелиеметрических исследований, объясняющих наличие ураганных
концентраций гелия тяжелого изотопного состава (Не–4) в его
аномалиях близ поверхности, МОЖНО ПОНЯТЬ ПРИРОДУ ВЫСОКОЙ ЭНЕРГЕТИКИ НАШЕЙ
ПЛАНЕТЫ, ЕЕ ГЕОДИНАМИЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ, И ДАЖЕ САМООРГАНИЗАЦИИ!
НО ВЕДЬ ИМЕННО ЭТОГО ВЫВОДА НЕТ В ПЛАНЕ ИТОГОВОГО ОТЧЕТА, КОТОРЫЙ МЫ
ОБЯЗАНЫ РЕАЛИЗОВАТЬ. НЕТ? — ТАК ПОПРАВИМ ЭТО УПУЩЕНИЕ ТЕПЕРЬ! И
НЕВЕРОЯТНОЕ ВДОХНОВЕНИЕ ОХВАТЫВАЕТ МЕНЯ.
Мобилизую,
было приунывших, сотрудников; быстро перетаскиваем содержимое двух последних
комнат в подготовленные уже помещения дома № 34, и я сажусь писать.
Из окон моей
новой комнаты хорошо просматриваются руины взорванного дома. Сначала там
хозяйничали «дачники» — выбирали фрагменты окон и дверей, затем в дело
пошли доски и более-менее целые кирпичи. Вскоре в развалах остался один хлам,
который уже никого не интересовал. Однако, еще через несколько дней, здесь
появился новый человек, который внимательно рассматривал даже труху и как-то
странно озирался по сторонам.
Я подошел к нему,
познакомились. Незнакомец оказался научным сотрудником Института физики Земли
АН СССР Евгением Васильевичем Барковским. После нескольких вопросов он с хитрой
ухмылкой спросил: «А знаете, что у Вас взорвалось-то тут? — ЗДЕСЬ БЫЛ
ВЗРЫВ ФИЗИЧЕСКОГО ВАКУУМА, ВЫБРОШЕННОГО В ФОРМЕ ХОЛОДНОГО ПЛАЗМОИДА ИЗ ВОТ
ЭТОГО, АКТИВИЗИРОВАВШЕГОСЯ, РАЗЛОМА… Видите трещину в соседнем доме? Это его
след. А в прошлом году, по ту сторону Полянки, взорвался спортзал школы, упала
двухэтажная стена. Тот взрыв был много слабее, и тоже следователи ничего не
нашли… В домах на Каширском шоссе таких взрывов с десяток».
С тех пор Барковский стал нашим, как бы внештатным, консультантом. Его уникальные знания помогли нам понять самое невероятное, в том числе МЕХАНИЗМ СОВРЕМЕННОГО РОСТА И РАСШИРЕНИЯ ЗЕМЛИ (рис. 4).
Рис.4. Схематическое изображение внутреннего строения Земли.
Твердое
внутреннее ядро вращается по слою расплава, в результате чего энергетические
неоднородности передаются на поверхность через мантийные каналы, генерирующие
локальные гравитационные возмущения[4]
Дальше
наши дела пошли «как по маслу». Надо сказать, что вскоре после взрыва был
подписан второй приказ по Мингео СССР — о переносе срока защиты нашего
«злополучного» отчета, «в связи с террористическим актом», на 31 августа. Мне
же хватило месяца, чтобы завершить написание текста, выполнить монтаж и
экспертизу. В РЕЗУЛЬТАТЕ, ЗА МЕСЯЦ ДОСРОЧНО, ЭТОТ ОТЧЕТ БЫЛ ЗАЩИЩЕН НА НТС С
ОТЛИЧНОЙ ОЦЕНКОЙ.
Так
окончились те, абсолютно реальные, события, связанные с завершением пятидесятилетних
исследований ВИМСа в области завешенных В.И. Вернадским гелиеметрических
исследований. Последовательность этих событий и их содержание полностью
отвечают укладам экспериментальной физики, почему вместе взятое, по идее, может
войти в реестр фундаментальных научных открытий. Однако автору потребовалось
еще десять лет, чтобы это понять, и, как положено, описать, что уже выполнено в
цитируемой литературе.
В частности,
стало понятным, что ничего случайного в нашей жизни нет, и не может быть,
поскольку выше нас есть это самое «НЕЧТО», интеллект которого, в сравнении с
нашим уровнем, несопоставим. К этому «НЕЧТО» в конце жизни приходили
практически все физики (Бор, Эйнштейн, Исаак Ньютон…). Исключение составляют
единицы, которым не дано объемное восприятие Мира (прил. 3).
Но и это еще
не все. Событие 11 сентября 2001 года в США показало также, что МЫ ЖИВЕМ В СЦЕНАРИИ, КОТОРЫЙ
СОСТАВЛЯЕТСЯ НА САМОМ ВЫСОКОМ УРОВНЕ. Этот сценарий мы выполняем беспрекословно
(подробнее в цитируемой литературе). Причем и тогда (11 сентября) то событие
тоже реализовалось беспрекословно, для чего ЦРУ по совершенно необъяснимым
причинам спрятало «под сукно» несколько предупреждений о готовящемся
грандиозном теракте, а за десять минут до начала угона авиалайнеров ВЫШЛА ИЗ
СТРОЯ ВСЯ СИСТЕМА СПУТНИКОВЫХ НАБЛЮДЕНИЙ ЗА ПОЛЕТАМИ В США (факт сам по себе
тоже беспрецедентный).
Разумеется,
теперь автор знает, что у него, при определенного рода внешних природных
воздействиях, болело не сердце, а были так называемые загрудинные боли. Он
знает также, что в Институте мозга имени В.М. Бехтерева производились те
самые испытания электромагнитных воздействий на организм человека, о которых мы
мечтали. Разумеется очень засекреченные. Но теперь, в связи с попытками
создания психотронного оружия, кое-что стало известным. Известно, в частности,
при каких частотах и интенсивностях ЭМИ, возникает та, или иная патология:
сердечная — 700–800 Гц, печень — 300–400 Гц,
стенокардия — 1200 Гц и т.д. Известна также общая угроза загрязнения
окружающей среды все возрастающими электромагнитными излучениями техногенного
характера (особенно в связи с массовым использованием мобильных телефонов).
Все это вроде
бы известно, но воспринимается всеми (в том числе и специалистами) на каком-то
поверхностном уровне, — поэтому ничего реального для снижения общей
опасности не делается. По мнению автора — это следствие безнравственности
и господствующего общего порока. Сюда же, в перечень общих пороков, входит ряд
крупных программ, осуществляемых, по мнению специалистов, якобы для общего
блага. Наиболее показательной в этом перечне является программа облучения
ионосферы Земли мощными электромагнитными импульсами, якобы для поиска
возможности улучшения радиосвязи. Здесь же известные многочисленные опыты по
активному воздействию на погоду.
Объяснить
подобные действия «специалистов» можно только тем, что опять-таки мировая
академическая наука (во главе с Римским Клубом и прочими) считает вмещающую нас
среду (точнее — весь Мир) СИСТЕМОЙ АБСОЛЮТНО ЗАКРЫТОЙ. Закрытой для любых
внешних (как хороших, так и плохих) воздействий. Выполненные нами уникальные
гелиеметрические исследования ПОЗВОЛИЛИ ИМЕННО В ЭТОМ ВЫЯВИТЬ ГЛАВНУЮ,
СТРАТЕГИЧЕСКУЮ ОШИБКУ, ПОСКОЛЬКУ ВМЕЩАЮЩИЙ НАС МИР ЯВЛЯЕТСЯ СИСТЕМОЙ
ПРИНЦИПИАЛЬНО И АБСОЛЮТНО РАСКРЫТОЙ ДЛЯ ЛЮБОГО РОДА ВНЕШНИЙ ВОЗДЕЙСТВИЙ. Причем
личный опыт автора показывает также, что ВО ВМЕЩАЮЩЕМ НАС РЕАЛЬНОМ МИРЕ
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ РАБОТАЕТ БЕЗУКОРИЗНЕННО.
В заключение,
наряду с представленными выше результатами исследований, считаем своим долгом
предупредить о главной опасности сегодняшнего дня, имеющей глобальный характер.
Развивающаяся синхронно с так называемым «техническим прогрессом», опасность
эта определяется беспредельным ростом эгоцентризма, перерастающего уже в
тотальный антропоцентризм (человек в центре Мира, которому, якобы, дано все, и
с которого взамен, якобы, не требуется ничего). Именно в этом заключен тупик
цивилизации, причем смертельно опасный. А грозящая всем глобальная
экологическая катастрофа здесь является только следствием.
Из данного,
казалось бы безвыходного, положения, выход есть. К тому же оказывается, что он
достаточно прост и определяется именно тем, что мы живем не на «безответной
каменной тверди», а на нашей ВСЕСИЛЬНОЙ, ВЫСОКООРГАНИЗОВАННОЙ И НЕГЭНТРОПИЙНОЙ
ЗЕМЛЕ, которая в силу обратной связи знает все, и В СЛУЧАЕ СООТВЕТСТВУЮЩЕГО
ХОРОШЕГО НАШЕГО ПОВЕДЕНИЯ МОЖЕТ РЕШИТЬ ВСЕ НАШИ ПРОБЛЕМЫ.
Для понимания
этого, однако, необходим, в полном смысле слова, ЛИКБЕЗ (ликвидация
безграмотности), который должен быть всеобщим. Первыми такой ЛИКБЕЗ должны
пройти так называемые «сильные Мира сего» — президенты государств, главы
церквей, члены Римского Клуба и масонских лож, тем более «Тайного Мирового
Правительства».
В этом
условие всемирного спасения, где каждый житель Земли для другого обязан делать
только хорошее. Причем НАМЕРЕНИЙ О ЗЛЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ДАЖЕ В МЫСЛЯХ, о чем
свидетельствует опыт автора, для которого в особой, критической ситуации
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНО РЕАЛИЗОВАЛИСЬ ДВЕ МЫСЛИ, ДАЖЕ НЕ ПРОИЗНЕСЕННЫЕ ВСЛУХ, ПРИЧЕМ В
САМОЙ ФИЛИГРАННОЙ ФОРМЕ ИСПОЛНЕНИЯ.
Дополнительная информация опубликована в сотнях работ,
привести которые здесь все возможности нет. Ниже перечисляются только некоторые
из них, в которых затронутые вопросы обобщены и проанализированы:
1. Яницкий
И.Н. Гелиевая съёмка, «Недра», М., 1979.
2. Комаров
В.Н. Раздумья о великих принципах науки и их особой роли в познании окружающего
нас мира / Интеллектуальный мир, № 15, М., 1997.
3. Яницкий
И.Н. Физика и Религия. Изд. «АГАР», М., 1998.
4. Яницкий
И.Н. Живая Земля, «АГАР», М., 1998.
5. Яницкий
И.Н. К тайне Всемирного потопа. Физика и механизмы процесса, «ГЕЛИОС», М.,
2001.
6. Копылов И.П. Геоэлектромеханика, 2-е изд., МЭИ,
2002.
Кроме того написаны и уже разосланы в соответствующие ведомства материалы, в которых даны рекомендации по сокращению уровня потерь в наиболее уязвимых отраслях народного хозяйства, в том числе по:
— городскому хозяйству;
— горному промыслу;
— авиации и космонавтике;
— атмосферным процессам и прогнозу погоды.
С этими и другими материалами можно ознакомиться в Интернете по адресу: http://www.heliometr.narod.ru.
Упомянутые в тексте приложения заимствованы из работы автора
«Живая Земля», в том числе:
Приложение 1. Сокращенное содержание публикации А. Зиновьевой «Магнитная
буря в стакане воды;
Приложение 2. Материал из газеты «Известия»;
Приложение 3. Итоговый документ, созданный экспертами Центра под редакцией
доктора философии А.Н. Аверьянова и Митрополита Питирима в 1997 г.
Руководитель Центра
И.Н. Яницкий
Приложение 1
Пример неверного понимания реальных геофизических процессов,
непосредственно воздействующих на самочувствие людей. Как следствие -
отсутствие результатов в наиболее важных направлениях поиска способов защиты
человека от неблагоприятных внешних воздействий, интенсивность которых может усилиться на порядки.
Из газеты "Московская правда"
МАГНИТНАЯ БУРЯ... В
СТАКАНЕ ВОДЫ
Вряд ли мог
предположить основатель гелиобиологии — науки о влиянии Солнца на биосферу —
Александр Леонидович Чижевский, что даже не потомки, а уже его современники
будут с таким пристрастием следить за магнитными бурями. В самом деле, куда бы
ни заносила журналистская судьба, только и приходилось слышать: магнитная буря.
"Видите, что творится в атмосфере",. — обреченно констатирует иной
незадачливый работник, объясняя "бурей" не только головную боль, но и
неспособность выполнить в срок порученное. Газеты тоже наперебой предупреждают:
"Неблагоприятные дни", "Магнитные бури", "Проверьте
себя". Как тут не обеспокоиться? А тут еще письмо читателя. Актуальность
изложенного не позволила даже легкого вмешательства в его содержание и стиль:
"Уважаемая
"Московская правда"! Что же вы меня разочаровываете? Все газеты и
журналы извещают своих подписчиков о неблагоприятных днях, и только вы
умалчиваете. Хотелось, чтобы в прогнозе о погоде указывалось, когда можно
ожидать появления магнитных бурь, которые сказываются на здоровье
сердечно-сосудистых больных.
Строки
взволновали еще сильнее. Значит, действительно "там" происходит
что-то такое, отчего "здесь" очень многим может стать плохо. Звоню в
головной в стране Институт прикладной геофизики имени академика Е. К. Федорова
директору С. И. Авдюшину. Сергей Иванович, как оказалось, но остался
равнодушным к "волнующей все человечество" проблеме,
пригласил
встретиться немедля, завтра же, прямо на утреннем докладе сводки о "космической
погоде". Собрав письма читателей на эту тему, свои отрывочные познания в
области геофизики, мчусь, как и условились, в утренний час в институт.
И с
учетом общей характеристики гелиогеофизической обстановки на текущий момент.
закономерностей протекания процессов в ионосфере, в магнитосфере и в верхнем
слое атмосферы, характера ионосферных возмущений в зависимости от возмущений
магнитного поля, солнечной активности делается прогноз. То есть, как бы это
популярнее сказать: период обращения Солнца вокруг своей оси равен порядка 27
дням. Вот и получается, что в одни и те же дни оно поворачивается к Земле
определенной стороной, и если на этой части Солнца расположены долго живущие
активные области, то их влияние в эти дни проявится сильнее. Но как это
действует на человека, его организм, его состояние - скорее медицинский вопрос.
Действительно,
каков механизм воздействия магнитной бури на человека, проблема больше земная,
чем космическая. Что думают на этот счет медики? Дорога привела меня в ЦНИИ
курортологии и физиотерапии.
В. Г.
Ясногородский, руководитель отделения климатотерапии института, доктор
медицинских наук, профессор:
- О
влиянии магнитных бурь на человека медикам пока мало что известно. Есть лишь
единичные разрозненные статистические наблюдения в некоторых городах. Выводы
поверхностны, больше интуитивны.
И
получается, что публикация
в печати
перечня неблагоприятных дней на месяц приносит больше вреда, чем пользы. Люди
очень впечатлительны, доверчивы. Они выписывают даты этих неблагоприятных дней,
стараются о них не забыть, запасаются лекарствами, настраиваются. И
отрицательный эффект срабатывает. Весь месяц под напряжением, шутка ли?
Корр.: А
омагниченная вода, предохраняющая от заболеваний, магнитные пластины? Тоже из
области веры в панацею от всех болезней?
В. Г.
Ясногородский:
— С этим
целая история. Появились мнение и публикации о том, что омагниченная вода
способствует росту растений, повышает урожайность, даже влияет на надои молока
у коров. И что пластины с нанесенным магнитным слоем лечат радикулиты, суставы,
некоторые заболевания нервного характера.
Но
омагниченная вода и пластины, если не приносят пользы, то и вреда не делают.
Чего нельзя сказать о "неблагоприятных днях".
Служба погоды,
конечно, нам очень помогает: на организм влияют атмосферное давление,
температура, влажность воздуха, ветер и т. д. Сейчас пришли к тому, что при
лечении больных, особенно с сердечно-сосудистыми заболеваниями, следует
учитывать весь комплекс этих явлений. Мы, к примеру, пользуясь данными
Гидрометцентра СССР. Института прикладной геофизики составляем биоклиматограммы,
с учетом которых врачи выдают рекомендации своим больным, но опять же на
два-три дня, не больше.
Все
остальное — не более чем эксперимент. И не следует проводить его на людях.
Желаем
всем здоровья!
А. ЗИНОВЬЕВА.
Приложение 2
Из газеты "Известия" от 31.07.1991
Следов взрывчатки нет
Таково заключение криминалистической экспертизы по делу о взрыве в помещении штаб-квартиры фонда движения "Демократической России", которой исследовано более 40 объектов с места происшествия.
Напомним суть происшедшего (первая публикация — "Известия" № 117). В ночь с 16 на 17 мая в 22 часа 25 минут в центре Москвы в доме № 36 по Старомонетному переулку грянул взрыв. Часть здания, кстати, не газифицированного, которое почти целиком занимали аппарат и фонд движения "Демократическая Россия", а также Институт минерального сырья и НПО "Астрофизика", оказалась разрушенной.
Ход следствия по просьбе корреспондента "Известий" комментирует следователь по особо важным делам при прокуроре Москвы Александр ШПЕЕР:
- Одна из газет, со ссылкой на
заместителя начальника пресс-службы Управления КГБ СССР по Москве и Московской
области А. Олегова, сообщила о взрывном устройстве и его остатках, как об
установленном факте. В этой связи заключение экспертов выглядит довольно неожиданно...
- Обстановка вокруг взрыва была
крайне политизированной, В первые дни газеты, со ссылкой на разных лиц, в том
числе и не имеющих никакого
отношения к расследуемому делу,
сообщали непроверенные факты.
- Ну, а остатки взрывного
устройства все-таки нашли?
- Под "остатками взрывного
устройства" проходило незамысловатое металлическое колесико, но не от
часового механизма, а от разрушенного взрывом водомера. Это стало ясно уже в
первые же дни следствия. К тому же, по заключению экспертов, и на этом колесике
никаких следов взрывчатых веществ нет.
- Речь шла и о подозрительном
"Жигуленке", который крутился вокруг места происшествия, и об
организации, проводившей независимое расследование.
- "Жигули" установлены. Машина оказалась в районе места взрыва совершенно случайно. Таких машин там останавливалось в то время десятки. А "независимые следователи"? Они — из "московского отделения антифашистского центра". Мы пригласили одного из членов центра, но каких-либо конкретных фактов он нам не назвал: кое-что читал в газетах, кое* что видел по телевидению.
- Но если нет следов
взрывчатки, значит?..
- Значит, причиной взрыва мог
стать газ или паровоздушная смесь. На комплекс вопросов, связанных со взрывом,
эксперты еще не ответили.
В. ГЕОРГИЕВСКИЙ.
